Петр Николаевич Краснов родился в 1869 году в семье казачьего офицера (впоследствии генерал-лейтенанта) Николая Ивановича Краснова в Санкт-Петербурге, где Николай Иванович служил в Главном Управлении Казачьих Войск.

Красновы были известным на Дону казачьим родом. Предок их, чье имя остается неизвестным, пришел сюда из волжского города Камышина, осел в хоперской станице Букановской и был принят здесь в казачество. Когда это случилось, точно определить невозможно.

Первым Красновым, чья биография известна более или менее точно и кто прославил Красновых на весь Дон сверху до низу и с низа до верховий, стал Иван Кузьмич Краснов (1752—1812), генерал-майор, имя которого было в начале XX века навечно присвоено 15-му Донскому казачьему полку. Сын простого казака, начавший службу полковым писарем, за многочисленные подвиги был возвышен до казавшихся недосягаемыми офицерских чинов, служил под командованием А. В. Суворова, М. И. Кутузова, М. И. Платова и погиб в сражении под Колоцким монастырем за два дня до Бородинского сражения. Донских генералов, павших на поле боя, можно по пальцам пересчитать. Профессиональные воины не имели привычки подставлять голову, сами били противника умело и расчетливо. И ставший исключением отчаянно храбрый генерал Краснов не был забыт благодарными потомками. Когда в 1904 году семнадцати первоочередным донским полкам присвоили имена почетных шефов, то в один ряд с Суворовым, Кутузовым, Ермаком Тимофеевичем, Платовым, Потемкиным, Баклановым был поставлен и генерал-майор Иван Кузьмич Краснов. Вот только полк, носивший его имя, в 1918 году почти в полном составе ушел к большевикам...

Честно служил царю и Отечеству сын Ивана Кузьмича, подполковник Иван Иванович Краснов, и внук, тоже Иван Иванович, но уже генерал-лейтенант, герой обороны Таганрога в Крымскую войну. Иван Иванович Краснов (младший) стал известен и как деятель культуры. Им были напечатаны стихотворные произведения «Тихий Дон» и «Князь Василько», исторические и историко-этнографические работы: «О казачьей службе», «Низовые и верховые казаки», «Малороссияне на Дону», «Иногородние на Дону», «Партия на Дону», «О строевой казачьей службе», «Оборона Таганрога и берегов Азовского моря», «Донцы на Кавказе» и другие.

Возможно, начиная с И. И. Краснова, литературные Способности стали наследственными в роду Красновых.

Сын И. И. Краснова, отец нашего героя, Николай Иванович Краснов был типичным представителем своего рода — лихой, храбрый воин, известный литератор...

Н. И. Краснов закончил 1-й кадетский корпус в Санкт-Петербурге, служил в Донской гвардейской батарее и здесь впервые проявил мужество и находчивость. Однажды он конвоировал транспорт с порохом для батареи, и в самом городе, на Литейном проспекте, у одной из повозок с порохом от трения загорелась ось — Николай Краснов не растерялся, зашел в ближайший ресторан, взял графин с водой, вынес и залил огонь.

В Крымскую войну он служил под командованием своего отца в отряде, защищавшем Таганрог. Во время отражения английского десанта казаки батареи, где служил Краснов, подбили английскую канонерку, которая села на мель. Н. И. Краснов с казаками своей батареи в конном строю атаковал по мелководью подбитое судно и снял с него 4 орудия.

По окончании войны Николай Краснов поступил в Школу колонновожатых (Академия Генерального штаба). По окончании ее получил задание составить «Военно-статистическое описание земли Войска Донского». Этот труд по истории, географии и этнографии Войска Донского, изданный в 1863 году, стал, по мнению специалистов, краеугольным камнем для всех последующих, дополнительных, описаний земли Войска Донского.

Карьера Н. И. Краснова удалась. Он служил в Главном Управлении Казачьих Войск, считался специалистом в деле статистики, представлял русское правительство на Статистическом конгрессе в Пеште, преподавал военную статистику наследнику цесаревичу Николаю Александровичу (будущему Николаю II), в отставку вышел в чине генерал-лейтенанта.

Все это время Н. И. Краснов публиковал статьи по истории Дона, о донских атаманах, о донском коневодстве, о возможности привлекать казаков на морскую службу, используя опыт их прошлых набегов на Турцию и Крым... Исторические повести «Казак Иван Богатый» и «Тяжкий грех Булавина» показывают, что, и художественное творчество не было чуждо Николаю Ивановичу.

Служившие и жившие вдали от берегов родимого Дона казачьи генералы (а Н. И. Краснов в этом отношении был не одинок) все же числились казаками той или иной станицы, где им и их детям полагались, как и всем прочим казакам, земельные паи. Николай Иванович числился в станице Вёшенской, и землю ему отвели на левом берету Дона около хутора Каргина. Землю он сдавал в аренду, а арендную плату наказал использовать для поддержки и развития школ для казачат. Неизвестно, бывал ли он сам в станице Вёшенской, но сохранились письма, в которых он регулярно сообщал станичному правлению о себе и о своих сыновьях, тоже числившихся казаками Вёшенской станицы.

Сыновьями Бог Николая Ивановича не обидел. Старший сын его, Андрей Николаевич, оценивается в нашей отечественной истории как «выдающийся ученый-естествоиспытатель, классик отечественной ботанической и физической географии, основоположник современной науки о ландшафтах и один из основоположников экологического направления в естествознании и географии». Друг В. И. Вернадского, первый донской казак, совершивший кругосветное путешествие, создатель Батумского ботанического сада... Андрей Николаевич умер до революции и похоронен на территории Батумского ботанического сада. И даже при Советской власти над могилой его возвышался памятник. Может быть, власти не догадывались, чей это родственник, чей брат...

Второй сын Николая Ивановича Краснова, Платон Николаевич, известный математик и видный железнодорожный деятель, много занимался переводами западной лирики на русский язык, писал критические и историко-литературные статьи. Он близко сошелся с литературными кругами столицы, был женат на писательнице Екатерине Андреевне Бекетовой, родной тетке Александра Блока.

И лишь третий из сыновей Николая Ивановича Краснова, Петр Николаевич, наш герой, пошел по стезе предков, поступил на военную службу.

Петр Краснов числился казаком Вёшенской станицы, но рос и учился в Санкт-Петербурге. Он закончил пять классов 1-й классической гимназии, перешел в Александровский кадетский корпус, закончил корпус по первому разряду и был зачислен в 1-е Павловское военное училище. Павловское училище готовило офицеров для русской пехоты и отличалось строгой дисциплиной и особо «отчетливо» поставленной строевой подготовкой. Юный Краснов за особые успехи, дисциплину и рано проявившиеся организаторские способности был назначен фельдфебелем (чин, равный «старшине» в современной российской армии) «роты Его Величества», роты, над которой шефствовал сам царь. В 1889 году Павловское училище было закончено Красновым по первому разряду с занесением имени выпускника на мраморную доску. Первый разряд давал право выпускнику первым выбирать полк, в котором он хотел бы служить. Однако для тех, кто выбирал какую-либо гвардейскую часть, необходимо было заручиться согласием офицеров этой части принять в свою среду нового члена. Так складывалась гвардейская корпоративность, когда полки на протяжении десятилетий пополнялись представителями узкого круга аристократических фамилий. Красновы служили в 6-й лейб-гвардии Донской конной батарее, дед нашего героя несколько лет командовал лейб-гвардии казачьим полком и собирал материал по его истории. Но Петр Николаевич Краснов выбрал лейб-гвардии Атаманский полк, второй из донских гвардейских полков.

Атаманский полк был создан в 1775 году как личный десятисотенный полк атамана А. И. Иловайского. С тех пор эта воинская часть традиционно считалась донской гвардией. Сменялись атаманы, но оставался Атаманский полк. При Николае I атаманом всех казачьих войск был объявлен наследник престола, и Атаманский полк через какое-то время перевели с Дона в столицу и уравняли в правах с гвардией. Отныне он назывался лейб-гвардии Атаманский Наследника Цесаревича полком.

Почему Краснов избрал именно этот полк? Выросший в Петербурге, он помнил о своем происхождении, с детства увлекался донской историей и, видимо, болезненно воспринимал, когда его называли «петербургским казаком». Всю жизнь он стремился сблизиться с простым донским казаком, стать поистине «своим» в казачьей среде. И на службу хотел идти со «своими», хоперцами, верхнедонцами. Как человек военный, он не мог не думать о карьере и выбрал лейб-гвардию, но в гвардии он выбрал полк, где служили казаки с Хопра, с Верхнего Дона. Это был традиционно пополняемый «верховцами» Атаманский полк (лейб-казачий так же традиционно формировался из «низовцев»).

В Атаманском полку вакансий не было, первый год Краснов числился «прикомандированным», а затем уже стал «коренным атаманцем», корнетом славного полка.

Казалось, что Петр Краснов просто создан для кавалерийской службы. Небольшого роста, мускулистый, выносливый, прекрасный наездник, знаток и любитель лошадей. В первый же год в полку он зарекомендовал себя как четкий, быстрый, организованный, точный, гибкий, умный и надежный работник. Работающий от зари до зари, аккуратный, подтянутый, внешне приятный Краснов быстро вписался в дружную атаманскую семью. Но ему мало было военной карьеры, мало одной (хотя и любимой) казачьей службы. Как и многие Красновы, он мечтал стать настоящим писателем. Один из биографов П. Н. Краснова писал, что еще 12—15-летним мальчиком Петр Краснов издавал журнал, который сам составлял, набирал и печатал. В 1891 году в военном издании «Русский инвалид» появились его первые печатные работы. Впоследствии он сотрудничал с «Петербургским листком», «Биржевыми ведомостями», «Петербургской газетой», «Отдыхом», «Нивой», «Военным сборником». Он писал военно-теоретические статьи, выступал с ними участником извечного «спора между кавалерией и конницей». Он защищал овеянную романтикой казачью систему службы от нападок со стороны апологетов «регулярства» и в то же время писал художественные произведения: рассказы, повести.

Жизненный практицизм, высвечивание слабых сторон в подготовке войск к боевой работе странным образом сочетались с наивной романтизацией казачества как явления, воспеванием славного прошлого. В своих рассказах о жизни русского офицерства Краснов открыто противостоит Куприну и его «Поединку», где жизнь офицеров захолустного гарнизона тупа и беспросветна, у Краснова офицеры — особая благородная каста. Его считают монархистом. Позже он так описал сцену, когда царь знакомил наследника престола, Атамана всех казачьих войск, с его Атаманским Наследника Цесаревича полком: «Государь взял на руки наследника и медленно пошел с ним вдоль фронта казаков. Я стоял во главе своей 3-й сотни и оттуда заметил, что шашки в руках казаков 1-й и 2-й сотен качались... И по мере того, как Государь шел с Наследником вдоль фронта, плакали казаки и качались шашки в грубых мозолистых руках, и остановить это качание я не мог и не хотел...»

Впрочем, можно ли говорить об устойчивых политических взглядах писателя, художника, человека, который во многом живет эмоциями?

В 1892 году Краснов поступил в Академию Генерального штаба, но в следующем году был отчислен «за невыдержанием переводного экзамена». Вполне возможно. Именно тогда выходит в свет его первая книга, сборник повестей и рассказов «На озере». Учиться в Академии и одновременно так много писать и публиковать — труд непосильный. Однако некоторые биографы будущего атамана считают, что из Академии он ушел по собственному желанию, так как по отношению к нему была допущена бестактность со стороны начальника Академии.

В родном полку Краснова ждет производство в сотники, а в следующем 1894 году он назначается полковым адъютантом, практически начальником штаба полка, человеком, отвечающим за всю полковую документацию.

Он начинает работать в архивах, собирать материал по истории Атаманского полка, а затем на его основе издает книгу «Атаманская памятка. Краткий очерк истории лейб-гвардии Его императорского Высочества Государя Наследника Цесаревича полка». В это же время выходят в свет роман «Атаман Платов», сборник рассказов «Донцы», такой же сборник «Ваграм», книга «Донской казачий полк в начале XIX века».

В нарастающей волне либеральной критики режима, всей русской жизни, армии в том числе, произведения Краснова звучат явно не в тон, и правительство относится к нему благожелательно. Донской наказной атаман постоянно приказывает делать в «Донских войсковых ведомостях» перепечатки Красновских статей из других газет и журналов.

В 1897 году, когда в Эфиопию была послана первая русская дипломатическая миссия, ей был придан конвой из гвардейских казаков. Начальником конвоя назначался сотник Краснов.

Посольство отправилось морем от Одессы до Джибути, а оттуда три месяца пробиралась через пустыни и горы до Аддис-Абебы. Тяжелые переходы в непривычных климатических условиях требовали напряжения всех сил. Но игра стоила свеч. Признание Россией правительства Менелика II упрочило независимость Эфиопии, боровшейся с итальянцами, и повысило престиж России. Эфиопам была продемонстрирована мощь их нового союзника, что произошло довольно своеобразно — казаки конвоя показали свою боевую выучку, джигитовку, умение владеть оружием. В присутствии самого Менелика, его вельмож и населения Краснов сам начал учения конвоя, первым проскакал, стоя одновременно на двух лошадях, за ним показали свое умение казаки. Эфиопы были в восторге, никто из воинов Менелика не смог повторить ничего подобного. Казаки были щедро награждены, Краснову преподнесли офицерский крест Эфиопской звезды 3-й степени.

Вслед за этим сотник был послан из Аддис-Абебы на родину с важными документами. За одиннадцать дней он проскакал на муле тысячеверстный путь, который посольство проделало за три месяца. Через месяц Краснов был в Санкт-Петербурге, доставил бумаги по назначению и получил заслуженную награду — орден Святого Станислава 2-й степени, орден «Почетного легиона» от союзников-французов и чин подъесаула.

Впечатления от экспедиции нашли отражение в двух книгах: «Казаки в Африке» и «Казаки в Абиссинии». Художественное произведение «Любовь абиссинки» стало в один ряд с успевшими выйти рассказами и повестями.

Романтическое путешествие закончилось, подъесаул Краснов вернулся к монотонной полковой жизни. По возвращении из командировки он женился. Жена его, Лидия Федоровна Гринейзен, евангелическо-лютеранского вероисповедания, дочь действительного статского советника («штатского генерала»), начинала как камерная певица. Брак с П. Н. Красновым был для нее вторым. С однолюбом Красновым она прожила в мире и согласии сорок пять лет. Нет никаких сведений об амурных увлечениях Петра Николаевича ни до, ни после женитьбы. И полковые застолья, которыми славились офицерские собрания гвардейских полков, его не привлекали. Только за письменным столом и в самой строевой службе находил он истинное удовольствие, пьянел от игры воображения, как на пир мчался на полковые и сотенные учения, с увлечением участвовал во всех конноспортивных соревнованиях.

В 1899—1900 годах П. Н. Краснов командовал сотней в своем полку. Но начальство уже отметило его незаурядные способности и стало давать ему отдельные поручения, где требовались острый ум, организаторские способности, военное мастерство, широкий кругозор. Краснов посылается в Казанскую губернию для оказания помощи крестьянам после неурожая, в качестве специального корреспондента «Русского инвалида» («инвалид» в те времена означал вышедшего в отставку воина-ветерана), едет на Дальний Восток, где идет подавление европейскими державами китайского восстания, здесь впервые принимает участие в боевых действиях, затем — Япония и Индия. В результате увидели свет книги «Борьба с Китаем» и «По Азии».

В 1902 году Краснов участвует в знаменитых Курских маневрах в качестве ординарца при генерале Куропаткине, командующем Южной армией. В том же году командируется в Закавказье изучать жизнь и быт казаков на турецкой и персидской границах.

Вернувшись из командировки и опубликовав ряд очерков об увиденном, подъесаул Краснов вновь принимает должность полкового адъютанта Атаманского полка.

В 1904 году, когда началась русско-японская война, Краснов просит направить его на театр военных действий и вновь оказывается на Дальнем Востоке в качестве корреспондента все той же офицерской правительственной газеты «Русский инвалид». Но он не ограничивается ролью наблюдателя. Официально П. Н. Краснов приписывается к штабу Забайкальской казачьей дивизии и вместе с забайкальцами участвует в боях. За авангардные бои, где Краснов командовал частями забайкальских казаков, он награждается орденом Святой Анны 4-й степени «за храбрость», а за бои в составе 10-го армейского корпуса под Ляояном — орденом Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом. Далее следуют бои на реке Шаха и под Мукденом и дополнительная награда — мечи к уже имеющемуся ордену Святого Станислава. В результате участия в боях и наблюдений выходит двухтомник «Год войны».

В 1906 году Краснов принимает 3-ю сотню Атаманского полка, а в 1907-м командируется в Офицерскую кавалерийскую школу, своеобразные «курсы повышения квалификации». В том же году он производится в есаулы «за выслугу лет», но получает старшинство с 10 августа 1901 года.

Обучение в Офицерской кавалерийской школе отшлифовало навыки конника. Краснова начинают считать лучшим инструктором и знатоком конного дела на Дону. После окончания школы он был оставлен в ней начальником казачьего отдела и произведен в войсковые старшины. А в 1910 году за выдающиеся успехи по службе П. Н. Краснов получил звание полковника.

В своей книге «Старые Вёшки» В. Н. Королев приводит аттестацию Краснова, подписанную заместителем начальника Офицерской кавалерийской школы князем Багратионом: «Службу знает отлично, относясь к ней с увлечением, а потому представляет для подчиненных прекрасный пример, проявляя строгую требовательность, беспристрастие и заботливость. Отлично знает быт офицера и нижнего чина. Подробно изучил самобытный уклад казачьей жизни. Здоровья отличного. Хороший манежный ездок и превосходный, неутомимый, лихой наездник в поле. Очень развитой, способный и в высшей степени любознательный, талантливый штаб-офицер, не только интересующийся военным делом, но и проявляющий к нему исключительную любовь. Много раз бывал за границей... Знает иностранные языки. Следя за военной литературой, принимает в ней видное участие; за свои талантливые статьи давно отмечен крупными авторитетами.

Работоспособность и энергия его, разумная инициатива строевой деятельности исключительные, почему всякое поручение исполняется этим штаб-офицером превосходно и с ярким оттенком высокого воинского духа. Прекрасный семьянин, чужд кутежей, азарта и искания популярности. Рассудительный, тактичный, настойчивый, с сильной волей и характером, он пользуется авторитетом у сослуживцев и подчиненных. Бережливый к казенному интересу, одарен организаторскими способностями.

Выдающийся штаб-офицер этот достоин, возможно, скорейшего выдвижения по службе и назначения командиром казачьего полка вне очереди».

В 1911 году П. Н. Краснов был назначен командиром 1-го Сибирского казачьего имени Ермака Тимофеевича полка, стоявшего в городе Джаркенте, и прокомандовал им до 1913 года, после чего получил в командование 10-й Донской казачий генерала Луковкина полк, расположенный в г. Замостье, в Царстве Польском.

К началу первой мировой войны Краснов был командиром одного из лучших полков русской конницы в составе Краонской бригады (полки этой бригады — 9-й и 10-й Донские — в 1814 году отличились под Краоном) 1-й Донской казачьей дивизии. Он стал широко известен как военный публицист, историк-популяризатор, автор биографии Суворова и учебного пособия «Картины былого Тихого Дона» (эта книга используется в учебном процессе в средней школе и сейчас), талантливый романист, автор романов «В житейском море», «Погром», «Потерянные», повестей «Фарфоровый кролик», «Волшебная песня», многочисленных рассказов. Спортсмены-конники знали его как блестящего знатока и большого любителя лошадей. Даже рассказы и публицистические статьи свои он подписывал «Гр. А. Д.» — «Град» (кличка любимой лошади).

Мировая война предоставила ему новые возможности прославиться. В первые же дни войны Краснов с казаками идет в набег на австрийскую территорию, на железнодорожную станцию Любеч, базу развертывания австро-венгерских войск. Стремительный конный бросок заканчивается атакой станции в пешем строю, где Краснов «личным примером под огнем увлек спешенные сотни», захватил станцию и взорвал мост. За этот подвиг он был награжден «Георгиевским оружием», а в ноябре 1914 года производится в генерал-майоры.

Командуя 10-м Донским полком, а затем всей Краонской бригадой, Краснов воюет лихо, дерзко и эффективно, умудряется водить казаков в картинно красивые конные атаки под развернутыми полковыми штандартами и при этом почти не несет потерь.

Атаки казаков под Незвиской, Баламутовкой, Ржавенцами в начале 1915 года упрочили боевую репутацию Краснова, раненого, но оставшегося в строю. В апреле 1915 года он назначается командовать 3-й бригадой Туземной («Дикой») дивизии, состоявшей из добровольцев, горцев Кавказа. В мае следует новое отличие у местечка Дзвиняч и награждение орденом Святого Георгия 4-й степени.

В июле, в тяжелые дни отступления русской армии, Краснов назначается начальником 3-й Донской дивизии, но сразу же переводится во 2-ю Сводно-казачью, прикрывающую отступление армии на самом опасном участке. Во главе этой дивизии П. Н. Краснов воевал около двух лет. Он оказался именно в той среде, которую изучал всю предыдущую жизнь, которой восторгался. Донцы, кубанцы и терцы, представители трех казачьих войск, составляли полки 2-й Сводно-казачьей дивизии, из оренбургских казаков состояла дивизионная артиллерия. Начальником штаба дивизии был назначен молодой донской полковник Святослав Варламович Денисов, человек, сыгравший немаловажную роль в судьбе Краснова.

В 1915 году, когда дивизии пришлось прикрывать отход русских войск, силы ее и силы напиравших немцев были несопоставимы. Упорной обороной, приказом «Ни шагу назад!» ситуации не разрешить. И Краснов начинает маневренную борьбу, вклинивается меж наступающими германскими колоннами, не обороняется, но сам нападает. Одна из ночных атак кубанцев и терцев решает дело. Потрясенные дерзким внезапным нападением, немцы останавливают наступление на пять суток, и дают русским войскам отдохнуть и укрепиться. В разгар боев, когда судьба фронта опять зависает на волоске, дивизия Краснова прорывает немецкие позиции и уходит в рейд по вражеским тылам, нарушая управление войсками, сея панику и неразбериху. Еще один набег, дорого стоивший противнику, Краснов совершает осенью 1915 года.

В 1916 году, когда готовился знаменитый Брусиловский прорыв, командование, учитывая опыт Краснова, планировало бросить его дивизию в рейд по австрийским тылам, на Ковель, крупный транспортный узел, с другой стороны туда же должна была прорываться армия генерала Каледина. В случае успеха — прорыва австрийского фронта в двух местах и захвата Ковеля — вся операция превратилась бы для австрийцев в огромные «Канны», крупнейший «котел», пленение армии.

В целом план не удался. Каледин фронт прорвал, но перед частями Краснова противник устоял, пехота не смогла прорвать австрийскую оборону, и Краснов вместо того, чтобы ворваться в прорыв и помчаться по тылам неприятеля, бросил своих казаков в пешем строю взламывать австрийскую оборону. Бои в условиях болотистой местности достигли невиданного накала, австрийцы сняли части с других участков фронта и бросили против Краснова. Брусилов воспользовался этим. Под общим напором на ослабленных участках австрийцы покатились на запад, оставляя трофеи и пленных. Так, притянув на себя силы противника, Краснов способствовал общему успеху всего Юго-Западного фронта.

Февральская революция 1917 года произошла для многих совершенно неожиданно. П. Н. Краснов в это время принимал участие в разработке плана очередной, как надеялись — последней, наступательной операции, которая должна была вывести Австро-Венгрию из войны. Но Россия первой не выдержала напряжения этой войны и стала разваливаться. Гнойник, набухавший на протяжении столетий, прорвался. Изначально никто не разглядел в революции ничего страшного. Краснов, человек практического склада ума, видел слабость Николая II, сознавал необходимость перемен. «Мы верили, — писал он, — что великая бескровная революция прошла, что Временное правительство идет быстрыми шагами к Учредительному собранию, а Учредительное собрание — к конституционной монархии с великим князем Михаилом Александровичем во главе»*. Но началось страшное, вместе с развалом страны стала разлагаться армия.

2-я Сводно-казачья дивизия была выведена в тыл и тут, соприкоснувшись с «революционными» частями, стала разлагаться. Для Краснова это был шок. На глазах всей дивизии «революционные солдаты» арестовали его по нелепому обвинению, и лишь самообладание позволило Краснову избежать расправы. Считая свой прежний авторитет в дивизии утерянным, Краснов подал в отставку. Он считал, что армии нет, война проиграна, надо как можно скорее мириться с немцами и распустить обезумевших солдат по деревням. Многие войсковые начальники поддерживали его. Но Временное правительство верило, что «революционная армия» разобьет немцев, и собиралось воевать «до победного конца». Отставку Краснова не приняли, но его самого перевели командовать 1-й Кубанской дивизией.

Оправившись после пережитого шока, Краснов стал прислушиваться и присматриваться к казакам-кубанцам. Все они были политизированы. «Я слышал, как казаки совершенно серьезно говорили о республике с царем, или о монархии, но без царя, и т. п.», — вспоминал генерал. Больше всего их интересовала земля, не отберут ли ее у казаков безземельные пришлые крестьяне. Гарантию от крестьянских посягательств на казачью землю видели в своей казачьей власти, в автономии или даже в создании своей казачьей республики. Меньше всего думали о войне, о необходимости дальше воевать с немцами. Примерно такие же настроения были у донцов.

Краснов пытался убедить казаков. Он объяснял им программы разных политических партий, цели войны, значение Босфора и Дарданелл, которые по договоренности с союзниками после победы должны были отойти к России. Более того, он доказывал им «географическую невозможность создания самостоятельной казачьей республики, о чем мечтали многие горячие головы даже и с офицерскими погонами на плечах». Отметим этот факт, отметим, что летом 1917 года Краснов доказывал невозможность создания «самостоятельной казачьей республики»...

Не зря П. Н. Краснов считался прекрасным оратором. Казаки стали прислушиваться к нему. Но как только части дивизии попытались направить против взбунтовавшейся пехоты, казаки не пошли, пали духом и грозились убить Краснова и полковых командиров. Конфликтовать вдали от родной земли с многомиллионной солдатской массой они явно уклонялись.

24 августа П. Н. Краснов был послан принять командование 3-м конным корпусом.

Верхушка армии, стремясь спасти страну от окончательного развала и видя неспособность Временного правительства, попыталась произвести военный переворот и установить сильную власть. Верховный главнокомандующий генерал Л. Г. Корнилов обвинил Временное правительство в пособничестве немцам и двинул на Петроград войска. Глава Временного правительства А. Ф. Керенский объявил Корнилова мятежником. В этой войне патриотически-настроенных генералов с демократами Краснов безоговорочно встал на сторону генералов. На вопрос Корнилова: «С нами вы, генерал, или против нас?» — он ответил: «Я старый солдат, ваше высокопревосходительство, и всякое ваше приказание исполню в точности и беспрекословно».

Корнилов послал Краснова взять под свою команду 3-й конный корпус, основную ударную силу, идущую на Петроград «наводить порядок». «Мы все так жаждали возрождения армии и надежды на победу, что готовы были тогда идти с кем угодно, лишь бы выздоровела наша горячо любимая армия», — вспоминал Краснов.

Но основная масса солдат оказалась против Корнилова, она боялась восстановления дисциплины, смертной казни за воинские преступления, считала,что Корнилов хочет продолжения войны, как и положено генералу, а Керенский — за мир. И пока Краснов искал прежнего начальника корпуса генерала Крымова, чтобы принять от него командование, войска, посланные на Петроград, были остановлены саботажем железнодорожников, сопротивлением петроградского гарнизона, работой агитаторов. Командование Московского военного округа пригрозило Корнилову всей мощью округа. Военный переворот грозил вылиться в полномасштабную гражданскую войну внутри русской армии, что вовсе не способствовало бы оздоровлению армии и страны и победе над немцами. Корнилов осознал это и принял решение прекратить свое выступление. Он был арестован и со своими ближайшими сподвижниками посажен в городе Быхове в тюрьму, переоборудованную из женской гимназии. Непосредственно руководивший движением войск на Петроград генерал Крымов застрелился.

3-й конный корпус, оставшись без руководства, волновался, и Краснов прибыл как раз вовремя, чтобы победители, сторонники Керенского, дали ему то же задание, что и Корнилов, вступить в командование корпусом и успокоить его.

Неудача корниловского выступления, борьба «патриотов» с «демократами» усилила левых радикалов — большевиков. Краснов сразу же отметил это. Керенскому теперь «угрожали не правые круги, притихшие и подавленные под солдатским террором, а анархия и большевизм». Понял это и Керенский. Через три дня после ареста Корнилова он отдал приказ все тому же 3-му конному корпусу приблизиться вплотную к Петрограду и расположиться в Павловске, Гатчине и Петергофе. Вызванному в Петроград Краснову объяснили, что ему предстоит бороться за Керенского, «который все-таки хочет добра России», против Ленина и большевиков.

В 3-м конном корпусе Краснов был принят хорошо. Корпус состоял из 1-й Донской дивизии, в которой Краснов начинал войну, и из Уссурийской казачьей. Казаки-донцы помнили и уважали его, с уссурийцами дело обстояло хуже, после встречи с офицерами дивизии на душе Краснова было «гадко, склизко и противно». Но и здесь неутомимый генерал взялся за дело, стал подтягивать, оздоровлять, проводить беседы...

В октябре корпус как будто нарочно стали раздергивать, требовать из него отдельные части для выполнения разных заданий и посылать их подальше от Петрограда. Заподозривший неладное Краснов противился, но вынужден был подчиняться приказам свыше.

В конце октября, когда в Петрограде началось выступление большевиков, под рукой у Краснова вместо положенных 50 сотен всадников оставалось всего 18 сотен, корпусная артиллерия сократилась наполовину.

И все же именно в ополовиненный корпус Краснова бежал из Петрограда от большевиков Керенский.

Керенского Краснов презирал и ненавидел, все в Керенском было Краснову «противно до гадливого отвращения», в Керенском видел генерал одного из виновников разрушения русской армии. Но в нем же Краснов видел законного главу государства. «Она (Россия — А. В.) его избрала, она пошла за ним, она не сумела найти вождя способнее, пойду помогать ему, если он за Россию...» — думал Краснов. Керенский впоследствии вспоминал, что Краснов держал себя «с большой, но корректной сдержанностью. Он был вообще все время очень, как говорится, себе на уме. Однако у меня сразу создалось впечатление, что лично он готов все сделать для подавления большевистского мятежа».

Керенский назначил Краснова командующим армией, которая должна была идти на Петроград против большевиков. Но армия была армией лишь на бумаге. С пятью сотнями донцов и сотней енисейцев двинулся Краснов в поход, который впоследствии был назван большевиками «мятежом Керенского — Краснова». Казаки легко и без потерь захватили Гатчину, распустили пленных на все четыре стороны, после утомительных переговоров и двух орудийных выстрелов разогнали Царскосельский гарнизон и заняли Царское Село. Но занятые населенные пункты окончательно растворили в себе силы казаков. Обещанная Керенским армия не подходила, казаки отказывались идти вперед одни, без пехоты. Появились разговоры, что за Керенским никто не стоит, вся армия за большевиков.

30 октября под Пулково сотни Краснова столкнулись с пятью-шестью тысячами красногвардейцев и матросов и были отбиты. Ночью к казакам прибыли представители от матросов и предложили договориться самим, без генералов, без Керенского.

Переговоры затянулись. «Викжель», профсоюз железнодорожников, угрожая всеобщей забастовкой, требовал, чтобы Керенский помирился с большевиками и составил однородное социалистическое правительство. В ходе переговоров казачьи сотни разлагались.

1 ноября делегация матросов предложила казакам произвести размен; казаки выдадут большевикам Керенского, а матросы казакам выдадут Ленина, «ухо на ухо поменяем», тогда и междоусобица закончится. Казаки поверили. Они стали требовать, чтобы Краснов выдал Керенского, и порывались сделать это. Краснов предупредил Керенского, чтобы тот бежал. В это время большевики, нарушив перемирие, ввели войска в Гатчину, где находились Краснов и Керенский...

Керенский бежал, переодевшись в кожаный костюм шофера и прикрыв пол-лица мотоциклетными очками. Казаки, заподозрив Краснова в содействии побегу, потребовали его к ответу. Фактически они предали его. Но Краснову удалось переломить настроение. Он вышел к 9-му Донскому полку, требовавшему от него объяснений, и поинтересовался, выдали ли матросы казакам Ленина, как обещали. Казаки молчали. «Я знаю, что я делаю, — сказал казакам Краснов. — Я вас привел сюда, и я вас выведу отсюда. Верьте мне, и вы не погибнете, а будете на Дону».

Формально перемирие между матросами и казаками продолжалось. Краснова пригласили в Смольный для переговоров, это было скрытым арестом.

Но пятитысячную массу казаков под Петроградом надо было кормить и содержать, и большевистское руководство, само державшееся на волоске, предпочло отпустить Краснова, чтобы он увел казаков из-под Петрограда на Дон.

Страна все глубже и глубже опускалась в омут всеобщего хаоса. Собрать две дивизии казаков, усадить в эшелоны (которые надо было еще найти) и довести до родных куреней — бремя для человека, не облаченного реальной властью, непосильное. Но Краснов справился. Почти всю зиму пробирался он с казаками через сотрясаемую революцией Россию. В первых числах февраля 1918 года Краснов, распустив приведенных казаков по домам, прибыл в донскую столицу — Новочеркасск.

Ситуация на Дону была не лучше, чем под Петроградом. Выборный донской атаман А. М. Каледин, не признавший власть большевиков и вступивший с ними в войну, застрелился. Казаки не хотели защищать Дон от большевиков. В Каменской они создали Донской военно-революционный казачий комитет, который, подравшись с верными Каледину частями, признал большевистский СНК и начал войну со своим атаманом и Войсковым Кругом. После смерти Каледина из ста с лишним тысяч боеспособных донских казаков, участвовавших в мировой войне, лишь полторы тысячи как-то противостояли большевикам. Собравшиеся в Ростове под знамена генерала Корнилова офицеры, гордо именовавшиеся «Добровольческой армией», численно немногим превышали три тысячи человек.

Опасаясь окружения, Добровольческая армия ушла из Ростова на Кубань в свой легендарный «Ледовый поход». Ожидая «пробуждения казачества», ушли в Сальские степи донские офицеры и казаки походного атамана П. X. Попова. Поход впоследствии назвали «Степным», а его участников — «степняками».

П. Н. Краснов не участвовал ни в «Ледовом», ни в «Степном» походах. Разуверившись в предавших его казаках, он укрылся в станице Константиновской и жил там под немецкой фамилией (взял фамилию жены?).

На Дон пришла Красная гвардия. Установилась Советская власть