ГЛАВА XXVII. Л.-Гв. Атаманский полк в полном составе в Турции

 

Сборы льготных дивизионов. — Отправление в Петербург. — Мобилизация в Петербурге. — Присоединение 2-го дивизиона к 1-му в Брестовце. — Ночная атака 4-го эскадрона. — Усиленная рекогносцировка 18-22 ноября у дер. Соленик. — Зимовка в Брестовце. — Отъезд Наследника Цесаревича в Петербург. — На демаркационной линии. — Пожалование правами старой гвардии. — Путь домой. — Полковой праздник в Измаиле.

 

2-й и 3-й дивизионы нашего полка 3-го мая собрались в слободу Тарасовку на майское ученье.

10 мая они прочли в приказе, что 1-й и 2-й эскадроны отправлены в действующую армию и что второму дивизиону нужно идти в Петербург.

...«Вероятно, и нам придется идти на Бухарест, — было сказано в приказе, — я надеюсь, что каждый поймет важность этого положения. Да! Станичники, великая честь выпадает на долю нашу! Да и велико доверие Государя Императора к казакам; покажемся же достойными этого высокого доверия и достойными наших знаменитых предков, стяжавших великую и громкую славу нашему Тихому Дону. А для этого казаку необходимо, кроме природных его качеств — сметливости, зоркости, расторопности, — иметь и доброго коня на прочных ногах и с крепкою спиною!..»

Стало ясно, что и второй дивизион идет на войну. 4-го июня льготные дивизионы тремя эшелонами были приведены в Петербург. Разместившись в казармах, казаки стали нести разъездную службу по городу и исподволь готовиться к походу. В лагерь под Красное Село не пошли. Это были томительно скучные дни нетерпеливого ожидания, лихорадочных сборов. Телеграммы приносили радостные вести. Наши войска после упорного боя перешли через Дунай и вступили в турецкую землю, моряки на Дунае взорвали два больших корабля броненосца, 1-й эскадрон отличился при деревне Садино, второй на том же месте вел долгую перестрелку.

И в такие дни отбывать разъезды! Ходить на Семеновский плац на ученье! Заниматься выправкой, прикладкой, маршировкой! Все рвались в бой, стремились на войну.

Наконец, 17 августа началась посадка 2-го дивизиона в вагоны. Дивизионом командовал полковник Греков (Порфирий), эскадронами: 3-м — ротмистр Марков и 4-м — ротмистр Каюнчин. Несколько офицеров Кавалергардского и Кирасирского полков, не ходивших на войну, пожелали поехать с атаманцами и временно были прикомандированы ко второму дивизиону.

29 августа, не доезжая нескольких верст до г. Яссы, станция которого была занята санитарными поездами, на ст. Корнешты дивизион высадился и походом пошел к румынской границе. Полковой праздник встретили на биваке в окрестностях города Ясс.

12 сентября 2-й дивизион по понтонным мостам перешел у Зимницы через Дунай. 24-го ходили в Горный Студень, где представились на смотру Государю Императору. Государь остался весьма доволен молодецким видом казаков и сказал: «Надеюсь, что атаманцы покажутся достойными своих предков».

Через три дня после смотра Государя, 27-го сентября, дивизион на походе был осмотрен Наследником Цесаревичем, и в тот же день он соединился со своими товарищами в Брестовце.

2-го октября 1877 года Государь Наследник от Имени Государя Императора и от своего Имени поздравил полк с 50-тилетним юбилеем назначения Наследника Цесаревича, Государя Александра II Николаевича шефом Атаманского полка. В этот день были присланы пожалованные за дела 9-го и 18-го августа георгиевские кресты. Один из крестов был пожалован фельдшеру Бодендорфу, который не раз под неприятельским огнем помогал раненым.

3-го октября начальник Рущукского отряда Наследник Цесаревич отправился на рекогносцировку в сторону Дуная. Атаманцы сопровождали своего Шефа. Дойдя до Трестеника, расположились на ночлеге. Наследник занял один дом в деревне, полк стоял биваком. Выслали аванпосты. В три часа дня из передовой цепи прискакал гусар и донес, что турки наступают по всей линии, оттеснили наши посты и перешли через р. Лом.

Начальник отряда приказал генералу Косичу взять пехоту и артиллерию и оттеснить турок. 2-й дивизион пошел при этом отряде.

Прошли около 8 верст и стали в лощине за цепью Лубенских гусар. Осенний день склонялся к вечеру. Дали темнели. Внизу черной лентой, чуть отсвечивая, текла река, кругом были горы. Скоро вечерний мрак окутал кусты и балки, стало совсем темно.

В 7 1/2 часов вечера показалась луна, и ясно стали видимы посты наших гусар, а за ними на холме, за балкой, темными точками ползали турецкие черкесы. Генерал Косич приказал атаманцам сбить их цепь. Пошел четвертый эскадрон; тихо и молча развернулись, взяли пики «на бедро», спустились вниз и скрылись за тенью пристена. Потом быстро раскинули лаву и в карьер понеслись в гору. Черкесы стали стрелять — им отвечали мощным гиком. Стрельба становилась чаще, но атаманцы не стреляли, а только все громче и громче гичали. И страшен был этот воинственный казачий гик среди ночной мглы, при звуке ружейной трескотни. Черкесы отступили. Трубачи сыграли сбор, и эскадрон вернулся. Поверили людей: все были налицо. Бесцельная стрельба не приносит никакой пользы. И атаманцы могли в этом убедиться. Черкесы выпустили несколько сот патронов по скачущим атаманцам и никого не ранили и не убили. 4-й эскадрон хорошо сделал, что не стрелял, — разве можно стрелять, когда не видно ни прицела, ни мушки?!

5-го октября Наследник вернулся из объезда позиций, и полк снова стал в Брестовце.

Это было скучное осеннее время. Из главной армии шли известия о больших боях. Осман-паша с целой армией заперся в городе Плевна, и русские войска тщетно осаждали его. Геройский штурм Плевны 30-го августа стоил нам нескольких десятков тысяч убитых и раненых, а Плевна все не была взята и держала нашу армию на одном месте. Войска уже подошли к Балканам и стояли в ожидании взятия Плевны.

Но даже далекий гул орудий не доходил до Рущукского отряда. Только трескотня ружейной перестрелки нарушала иногда мирный сон атаманцев. Иногда с позиции турок гремела недолгая канонада. То турки стреляли по нашим войскам, выходившим на рекогносцировку. Во время одной из таких рекогносцировок у дер. Кошево был убит князь Сергей Максимильянович Романовский.

Долгая стоянка в сырой долине Кара-Лома, дожди и непогода разрушительно действовали на людей отряда. Солдаты и казаки хворали тифом. Свалила лихорадка и всеми любимого храброго нашего молодого офицера — поручика Кутейникова. Он был отправлен в госпиталь и вскоре умер.

10-го ноября Атаманский полк занял на аванпостах места Лубенских гусар, а лубенцы отошли в конвой к Цесаревичу.

После недельного ожидания боя в полку получилось известие, что турки куда-то уходят. Посты их, отчетливо видные как днем, так и ночью, исчезли. Для узнания, сколько сил остается у турок, к дер. Соленик были командированы 2-й и 3-й эскадроны Атаманского полка и эскадрон ингушей.

В лаву, в первую линию, были вызваны полуэскадрон ингушей и два наших полуэскадрона — поручика Грекова и прикомандированного к полку подпоручика Сафонова. Сзади шли сомкнутые эскадрон наш и ингушей.

Вскоре показалась турецкая цепь. Наша лава с гиком атаковала ее и отбросила до самой д. Соленик. Турки выставили два орудия артиллерии и Щедро осыпали казаков и ингушей пулями, но убить никого не убили. Разведав количество турок, скрывавшихся в деревне, наши возвратились по своим постам и заставам. Но дело этим не кончилось. Три дня в цепи все было спокойно. Затем опять стали приходить донесения со стороны Соленика о том, что там видно какое-то движение. Не то турки собрались уходить, не то к ним прибыли подкрепления.

Полковнику Мартынову приказано было вызвать турок на бой, заставить развернуть их силы, сосчитать их и отойти — это называется усиленной рекогносцировкой.

В состав его отряда вошел наш полк, 45 человек ингушей и три роты Софийского пехотного полка.

Полковник Мартынов оставил на правом фланге 1-й эскадрон для наблюдения за Церовецким ущельем, левый фланг смотрели наши соседи по аванпостам, две сотни 36-го Казачьего полка, и двинулся к Соленику.

Вперед пошли казаки, их подкрепляла пехота. Всею первой линией командовал полковник Панкратов.

Быстро рассыпались в цепь эскадроны, на рысях переезжали овраг и начали с разных сторон подходить к деревне Соленику. Турецкие наездники пытались огнем сбить нашу цепь, но атаманцы настойчиво подавались вперед, и наездники ушли за дома. С нескольких сторон атаманцы стали въезжать в деревню и занимать улицы и дома, несмотря на сильный огонь турецкой пехоты и залпы картечью из трех орудий.

Деревня была занята турками. На противоположном берегу были выкопаны ложементы. Охотникам Атаманского полка приходилось плохо. Им было приказано отойти от деревни.

Наша цепь, бывшая впереди, спешилась и поднялась на холмы в стороне от Соленика. Под прикрытием ее выехал дивизион 21-й батареи подполковника Дукмасова и начал обстреливать турецкую батарею. Две роты офицеров открыли огонь по окопам.

Турки больше не показывались. Очевидно, их и не было больше. Рекогносцировка была окончена, полковник Мартынов приказал отступить. У нас во втором эскадроне было убито две лошади. Атаманцы отличились в этом деле своим хладнокровием и мужеством. Под сильным огнем полным ходом прошли они овраг, на плечах у турок ворвались в деревню, произвели суматоху, отошли назад, и, когда нельзя было действовать на конях, меткой и цельной стрельбой пособила пехота.

За эту лихую и умелую рекогносцировку 18 и 22 ноября полковник Мартынов получил золотое оружие с надписью «За храбрость», полковник Марков — орден св. Станислава 2 степени с мечами, ротмистры Каюнчин и барон фон-Нольде — первый орден св. Анны 3-й степени с мечами и второй св. Станислава 2-й степени с мечами, штабс-ротмистры Чеботарев (Степан), Черячукин (Федор), Ушаков (Григорий) и Греков (Святослав), поручики Болдырев (Степан), Кутейников (Петр), Кутейников (Алексей), Денисов (Петр), Сафонов (Василий) и корнет Плацбек-Кокум (Петр) — ордена св. Анны 4-й степени

«За храбрость». Вахмистры Глухов и Гросолов, унтер-офицеры Щепкин, Назаров, Титов, Аденисков, Бирюков, Павлов, Савостьянов, Наумов, Титов II, Аржерусов и казаки Похлебин, Копылов, Лютов, Касаркин, Немальцов и Рудов были награждены знаками отличия Военного Ордена 4-й степени.

После этого дела нашему полку больше не приходилось действовать против турок. Наступала зима. Глубокие снега завалили овраги и балки, передвижения стали затруднительнее, начался недостаток в теплой одежде. Трудно было целую ночь стоять на посту, кутаясь в одной холодной шинели. И турки притихли. На постах реже раздавались выстрелы. Из главной армии приходили хорошие вести: Плевна была взята, на Рождестве колонна генерала Радецкого перешла Балканы, турки пали духом и отступали к своей столице Константинополю.

7 декабря наш полк снял аванпосты и ушел в Брестовец в конвой к Государю Наследнику. Шли по одному, по глубокому снегу — дорог нигде не было. Отголосок Плевненской победы коснулся и нашего полка. Атаманский унтер-офицер Долгов, бывший ординарцем при Великом Князе Николае Николаевиче Старшем, за храбрость в делах под Плевной получил знак отличия Военного Ордена.

Русские войска наступали в глубь Турции и уже близки были к Константинополю. Действия Рущукского отряда прекратились, и начальник его, Наследник Цесаревич, 1-го февраля уезжал в Петербург. На крыльце его простого Брестовецкого дома собрались все офицеры нашего полка, чтобы пожелать доброго пути своему Шефу. В 10 часов утра в походной форме вышел Наследник и, поклонившись офицерам, сказал:

— Благодарю вас, господа, за вашу молодецкую службу! Служба ваша была хотя и не видная, но весьма трудная!

Наследник сел в коляску, офицеры на лошадей и 20-ть верст до Дуная сопровождали верхом экипаж Шефа. Наследник еще раз простился с войсками, сел в ожидавший его катер и пошел на нем по Дунаю к д. Петрошаны.

Рущукский (Восточный) отряд принял генерал-адъютант Тотлебен.

6 февраля атаманцы покинули Брестовец. Два месяца было прожито в болгарских хатах. Офицеры довольствовались от маркитанта — тогда офицерских собраний нигде еще не было, казаки — из котла. Жизнь была тихая, покойная. Даже скучная немного. Наследник Цесаревич с удовольствием отметил, что он не встречал ни разу пьяных атаманцев. И надо же было случиться такому горю, что в тот же день на глаза Его Высочеству попался пьяный казак Баранников, охлюпью скакавший по деревне. Глупым своим поступком он бросил пятно на весь полк. И как же сердились на него товарищи! И как был горем убит сам Баранников! Одна глупость, одно неуменье удержаться от искушения — и какие скверные последствия для всех.

8-го февраля наш полк вступил в крепость Рущук: турецкая армия сдалась. Полк стал в хороших и просторных домах по берегу Дуная.

Наступала весна, и все зацветало. Горные ручьи шумели и несли пенящиеся воды в Дунай. Болгары, крестясь и благословляя русских, выходили на полевые работы.

Атаманцы приводили в порядок лошадей. На аванпостах чистка была плоховата, и надо было ею заняться, да и тела нуждались в поправке. В конце февраля узнали атаманцы, что военные действия прекратились. Русские войска заняли г. Адрианополь и стояли у самого Константинополя. Велись переговоры о мире. Было установлено, что ни русские, ни турки не перейдут теперь той черты, на которой застали их разговоры о мире. Такая черта называется демаркационной линией. Но турецкие башибузуки не слушались своих начальников, пашей, и нападали на болгар, бывших за линией. Это заставило нас выставить по демаркационной линии аванпосты легкой кавалерии. На аванпосты попал и наш полк. Но еще раньше выступления нашего полка на аванпосты, во время стоянки в Рущуке, атаманцы узнали о великой Царской милости.

На параде, бывшем в Петербурге 17 апреля, Государь Император остановил во время церемониального марша Атаманский 3-й дивизион и поздравил Л.-Гв. Атаманский полк с правами Старой Гвардии. «Надеюсь, — сказал Государь, — что казаки покажутся достойными этой великой милости»... Громовое «ура!» было ответом. Это «ура» на другой день отозвалось и в Рущуке, где перед первым и вторым дивизионами была прочтена следующая депеша Наследника Цесаревича:

«Его Величество Государь Император приказал мне передать Л.-Гв. Атаманскому полку, что за их службу в минувшей кампании он дает полку права Старой Гвардии; поздравляю полк от души с новой Монаршею милостью и уверен, что атаманцы всегда будут достойны их. Атаман Александр». В мае месяце полк наш покинул Рущук и перешел в г. Разград. 23 мая эскадроны заняли аванпосты по линии деревень Кубадин, Секерьер и Чукур-Кишла-Текесси. Казаки поделали себе на постах шалаши из ветвей, настелили соломы и сухой травы. Лошади паслись на лугах и в степи. Кругом свирепствовали башибузуки. Несмотря на мирные переговоры, они врывались в болгарские деревни и резали и грабили жителей. Наш полк начал высылать разъезды: боевая служба не прекращалась.

В июле полк снял аванпосты и отошел в дер. Градище. Отсюда 12 августа он тронулся обратно домой.

30-го августа в городе Измаил полк праздновал свой полковой праздник. Накануне при входе полка в Измаил жители города устроили роскошную арку из цветов и гирлянд. По сторонам этой арки стояли дамы с букетами, городские власти и представители различных заведений.

Когда полк показался, жители кричали «ура», дамы бросали цветы в ряды казаков, по всем церквам поднялся колокольный перезвон. У собора полк остановился и прослушал благодарственное молебствие.

На другой день в соборе было совершено архиерейское служение по случаю полкового праздника, и полк прошел мимо генерала Мартынова церемониальным маршем.

После был праздничный обед у казаков на биваке и у офицеров в местном клубе, а вечером офицеры нашего полка, чтобы отблагодарить жителей города за радушную встречу, давали танцевальный вечер.

Танцевали как никогда. Уже давно было светло, а бал был в полном разгаре...

Прямо с бала офицеры стали в строй и в 12 1/2 часов дня полк, окропленный архиереем святой водой и провожаемый жителями, осыпавшими казаков цветами и букетами, вышел из Измаила и пошел в дальний поход.

В это время в полку шла невиданная и незнаемая в регулярных частях работа канцелярии. Казаки разбивались по дивизионам. Одни, выслужившие срок службы, перечислялись во 2-й дивизион и шли на льготу на Дон, другие, не выслужившие, назначались в 1-й дивизион в Петербург.

В Бендерах спешно приводили 1-й дивизион в порядок. Красили пики, нашивали на мундиры гвардейские желтые петлицы и шнуры, делали заготовку желтых эполет и расшивали желтой тесьмой парадные мундиры трубачей.

9 сентября 2-й дивизион был погружен в Бендерах на железную дорогу, и 17 сентября казаки в Кривянской станице были распущены по домам и вернулись к своим семьям, женам и матерям.

10 сентября и 1-й дивизион был посажен на железную дорогу и поехал к Петербургу, 19 сентября дивизион выгрузился на ст. Александровской и заночевал по квартирам в деревне Кузьмино.

< Оглавление

<< Далее >>